1 октября 1830 года

Н.И.Гнедич (копия с утерянного оригинала художника О.А.Кипренского)

В начале октября стали приходить неутешительные вести о распространении холеры. 1 октября Пушкин узнал, что болезнь – в Москве, а значит его близкие в опасности. Он не мог быть уверен, что все они покинули город. Поэт попытался получить свидетельство – документ, который позволил бы ему отправиться в Москву (в Болдине холеры не было, поэтому он не был переносчиком заразы и мог перемещаться, но нужно было подтверждение).

К этому моменту, предполагаемому времени отъезда, поэт завершил крупные замыслы – роман «Евгений Онегин», ряд повестей Белкина. Возникла пауза, когда родились несколько небольших стихотворений. Первое их них – «Царскосельская статуя».

«Девушка с кувшином» (скульптор П. А. Сомов)

Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила.
Дева печально сидит, праздный держа черепок.
Чудо! не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой;
Дева, над вечной струей, вечно печальна сидит.

В основе этого стихотворения лежат образы, знакомые Пушкину с лицейского детства. Царскосельская статуя – это скульптора П. Соколова «Девушка с кувшином»: печальная девушка сидит над разбитым кувшином, из которого непрерывно льется вода, в руках она держит черепок. Ритм стихотворения – быстрый разбег, пауза и плавный финал – отсылают к произведениям древнегреческого поэта Гомера. Удивительно, как с грозными событиями действительности в сознании Пушкина уживались царскосельские воспоминания и впечатления от «Илиады». Всего в четырех строчках поэт передал пластику статуи, ее визуальный образ.

На этом же листе, чуть ниже, поэт записал две строчки, а потом их тщательно зачеркнул. Исследователи долго пытались их расшифровать. В начале 20 века П.О. Морозов и Б.Л. Модзалевский смогли с помощью увеличенного снимка разобрать следующие строки:

Крив был Гнедич поэт, преложитель слепого Гомера,
Боком одним с образцом схож и его перевод.

Болдинский парк

Николай Иванович Гнедич – поэт, который перевел «Илиаду» на русский язык. Пушкин знал и ценил его труд. Но эти строки скорее напоминают эпиграмму (поэт здесь обыгрывает шутку о том, что Гомер был совершенно слеп, а Гнедич потерял в детстве один глаз). В чем же дело? П.О. Морозов пояснял: «Пушкин, не знавший греческого языка, но чутьем догадывавшийся о том недостатке перевода «Илиады», в котором критика стала впоследствии упрекать Гнедича, – об его напыщенности, выразившейся в обилии славянизмов, – не мог удержаться, чтобы не кольнуть переводчика эпиграммой. Но, вероятно, опасаясь, что эта вспышка юмора может как-нибудь дойти до крайне самолюбивого Гнедича и испортить существовавшие между обоими поэтами добрые отношения, поторопился ее зачеркнуть с особенной тщательностью».