04 ноября 1830 года

А.А. Дельвиг (художник В.П. Лангер)

Письмо Дельвигу

4 ноября Пушкин написал еще одно письмо – другу Антону Антоновичу Дельвигу. Оно было посвящено совсем другим делам – литературным. Во-первых, поэт отсылал «цветочную подать», то есть стихи для альманаха «Северные цветы». Во-вторых, весело сообщал, что осень «была детородна».

Упоминал поэт и то, что написал в Болдине ряд критических статей, но «вслепую», так как в Болдине не получал журналов и газет и не знал, «кого надлежит душить, Полевого или Булгарина».

Пушкин не знал, что «Литературную газету» Дельвига, которая конкурировала с изданиями Булгарина и Полевого, запретили. Не знал он и то, что Дельвиг проживет еще совсем немного. По доносам Булгарина Дельвиг был вынужден неоднократно давать объяснения Третьему отделению (высшему органу политической полиции России). И наконец за публикацию в «Литературной газете» четверостишия французского поэта Делавиня на памятник, который в Париже предполагалось поставить «жертвам «июльской революции», Дельвига вызвал для объяснений Главный начальник Третьего отделения Бенкендорф. Шеф жандармов разговаривал очень грубо. Несмотря на то, что Дельвиг в ответ вел себя с большим достоинством, встреча произвела на него разрушительное действие. И хотя через какое-то время Бенкендорф прислал свои извинения, это нисколько не подействовало на Дельвига к лучшему. Антон Антонович был всегда очень болезненным человеком. После этих событий у него началась тяжелая депрессия. Зимой он простудился, и вскоре - 26января 1831- скончался.

Усадьба Пушкиных в Большом Болдине. Аллея

А.С. Пушкин – А.А. Дельвигу

4 ноября 1830 г.

Из Болдина в Петербург

Посылаю тебе, барон, вассальскую мою подать, именуемую цветочною по той причине, что платится она в ноябре, в самую пору цветов. Доношу тебе, моему владельцу, что нынешняя осень была детородна, и что коли твой смиренный вассал не околеет от сарацинского падежа, холерой именуемого и занесенного нам крестовыми воинами, то есть бурлаками, то в замке твоем, «Литературной газете», песни трубадуров не умолкнут круглый год. Я, душа моя, написал пропасть полемических статей, но, не получая журналов, отстал от века и не знаю, в чем дело – и кого надлежит душить, Полевого или Булгарина. Отец мне ничего про тебя не пишет. А это беспокоит меня, ибо я все-таки его сын – то есть мнителен и хандрлив (каково словечко?). Скажи Плетневу, что он расцеловал бы меня, видя мое осеннее прилежание. Прощай, душа, на другой почте я, может быть, еще что-нибудь тебе пришлю.

4 ноября.

Я живу в деревне как в острове, окруженный карантинами. Жду погоды, чтоб жениться и добраться до Петербурга – но я об этом не смею еще и думать.